— Я пошел. Не скучайте. Хотя тут сейчас не до скуки будет.

Хотя, какой смысл с ними разговаривать? Для них сейчас мой голос как комариный писк, надо думать.

Да и хрен с ними вообще.

Я вышел с этажа на лестничную клетку, перекинул ремень винтовки через шею, поднял оружие стволом вверх и коротко выжал спуск. Загрохотали выстрелы, усиленные акустикой гулких стен — я чуть не оглох!

Ну и прекрасно! Если уж я чуть не оглох, то другие точно услышат!

Я пошел вниз по лестнице, держа винтовку в обеих руках и пристально наблюдая за попадающимися на пути дверями.

Пятый этаж. В дверях мелькнул силуэт солдата, и я тут же выдал туда короткую очередь. Даже не в саму дверь, а просто в ее сторону, чтобы заставить противника укрыться. Заставить его боевые гормоны выделиться в кровь, моментально разогнать его сознание, сузить поле зрения до узкого коридора обстреливаемого сектора, а его разум — до единственного решения вести ответный огонь.

После этого я отпустил винтовку, позволяя ей повиснуть на ремне, и выстрелил стрелой в середину дверного проема, ставя купол замедления. Теперь, когда солдат, поняв, что я больше не стреляю, высунет ствол, чтобы открыть ответный огонь, его пули зависнут внутри купола, вместе со звуком выстрела. И так будет, пока купол не пропадет.

А пропадет он тогда, когда этого захочу я.

Скиллтрит не прошел для меня даром — теперь я видел, как к любой моей прановой структуре тянулись тонкие нити, начинающиеся у меня в груди, в районе сердца. Такие же тонкие, как нить, что соединяла две стрелы, они тем не менее питали активной праной мои купола и цилиндры замедленного времени, держа их на месте столько, сколько мне понадобится.

Или сколько получится, пока не кончится моя прана.

Поэтому я шел по этажам вниз, поливая из винтовки любой дверной проем, встретившийся на пути, и тут же закрывая его куполом. Так я прошел четвертый этаж, третий, и принялся спускаться на второй.

Но, едва я ступил на ступеньки, едва только мои ноги стали видны охраннику второго этажа, как по ним тут же хлестнула автоматная очередь!

Солдат не стал дожидаться, когда я в него выстрелю, и решил начать сам!

Меня спасло, наверное, только то, что я до сих пор был обут в заячьи шкурки, которые из-за своей пухлости делали мои ступни визуально сильно больше. Поэтому, когда солдат думал, что стреляет по моим ногам, на самом деле пули рванули мех, выдирая его целыми кусками, но не касаясь даже пальцев.

Я, конечно, моментально отпрянул назад, убирая ноги с линии огня, и быстро огляделся, прикидывая, что делать дальше. Здесь оставаться нельзя — за дверью, хоть и перекрытой временным барьером, — еще один противник, а мои запасы праны не бесконечны, и с каждым новым установленным барьером ее все меньше и меньше, осталось от силы на минуту. То есть, через минуту я окажусь заперт уже между двумя солдатами, желающими нафаршировать меня свинцом. А для того, кто на третьем этаже, это будет особенно просто — я так и напрашиваюсь на очередь, стоя четко очерченным черным силуэтом на фоне открытого окна…

Окно! Оно же все еще открыто!

Я просунул винтовку в щель между лестничными пролетами и выдал длинную очередь, болтая стволом из стороны в сторону, чтобы пули летели как можно более хаотично. Десять-двенадцать выстрелов — и оружие смолкло, громко щелкнув затворной задержкой. Тогда я достал винтовку обратно, тихо положил ее на пол и выпрыгнул в окно, как это уже сегодня делал.

В этот раз прановые клинки в моих руках были с режущими кромками. Их создание съело еще половину оставшегося запаса, но зато я проехался по стене, цепляясь и тормозя ими, как когтями, а достигнув по-прежнему открытого окна второго этажа, с усилием повернул их поперек вектора движения, останавливаясь, и инерция закинула меня внутрь, прямо на лестничную клетку.

Прямо перед дверью, прижавшись к косяку которой стоял и солдат и держал на мушке место, в котором последний раз меня видел. Место, из которого я в последний раз стрелял.

Конечно, он заметил мое появление совсем из другой точки. Но перекинуть линию огня шансов у него уже не было — едва только влетая в окно, я уже заставил клинки из праны превратиться в лук и стрелу, и, едва мои ноги коснулись кафеля, даже раньше, чем меня потянула вперед сила инерции, я выстрелил, закрывая солдата во временном пузыре.

Праны осталось совсем чуть-чуть.

Чем больше я создавал конструкций, тем больше от меня тянулось нитей. Я сам себе напоминал гигантского осьминога, который охватил своими щупальцами весь административный шпиль и подчинил его своей воле.

Только вот воли той оставалось совсем чуть-чуть. Надо торопиться.

Прежде чем спускаться дальше, на первый этаж, я сорвал с ног уже не нужные заячьи шкурки, скомкал их в один шарик, перемотал шнурками, и швырнул вниз по стпенькам.

Сначала ударили выстрелы.

Потом раздались крики:

— Назад! Граната!

Граната?!

Я чуть не рассмеялся, когда понял, что мою импровизированную проверку на наличие противника солдаты приняли за попытку закидать их гранатами.

А, впрочем, что еще им думать? На верхних этажах слышится стрельба, и только стрельба, ни взрывов, ни свистов, ничего больше. Шпиль не ходит ходуном, реальность вокруг не скручивается в убийственные структуры — логично сделать вывод, что и нападают тоже какие-то простые вояки с огнестрельным оружием и гранатами, которые они кидают перед собой по лестницам, когда зачищают этажи.

Я бы именно так и сделал.

Вот только я не простой вояка. Я вообще не вояка. Сейчас я даже не реадизайнер, не стреломант.

Сейчас я диверсант.

Поэтому мне не надо идти напролом, у меня есть альтернативные пути.

Я снова выпрыгнул в окно, только на сей раз ни за что не цепляясь — это было не нужно, прямо под окном, двумя метрами ниже, тянулась бетонная плоскость — крыша общего зала. Того, в котором проходил мой первый обед в академии. Того, в котором сейчас напряженно дожидались моего появления солдаты управления.

Я добежал до края плоскости и лихо спрыгнул вниз с высоты почти трех метров, перекатился по траве, гася инерцию (не зажившие до конца ноги снова отдались болью). Я оказался между административным шпилем и лесом. Дверь внутрь, которая мне нужна, диаметрально противоположна моей нынешней позиции, но зато здесь есть окна.

Они-то мне и нужны.

Я выстрелил в ближайшее окно, ставя на него купол замедления времени, и швырнул следом за стрелой подобранный с земли увесистый камень. Он влип в пузырь времени и повис на одном месте, медленно-медленно, едва заметно вращаясь.

А я уже бежал вокруг стены шпиля, изо всех сил надеясь, что все сработает.

Двадцать секунд — и я возле распахнутых настежь дверей общего зала. К счастью, мне никто по пути не попался — видимо, я еще недостаточно нашумел для этого.

Ничего, сейчас мы это исправим.

Я выдохнул и расслабился, обрывая все прановые нити, тянущиеся из моей груди.

Башня взорвалась звуками!

Башня разразилась грохотом, криками, выстрелами, звоном разбитого стекла! Все то, что до этого момента было закрыто в моих пузырях — сейчас вырвалось на свободу, включая звук тоже! От шестого этажа до первого, шпиль всей своей высотой изрыгнул настоящую какофонию звуков, словно внутри него в одно мгновение разразилась натуральная война!

Да, собственно, так оно и было — там действительно началась война! Вот только солдаты еще не знали, что воевать уже не с кем!

А я уже бежал по общему залу, прикрываясь щитом из последних остатков праны на случай, если кто-то солдат не отвлечется на этот звуковой кошмар и найдет возможность выстрелить по мне.

Но таких не нашлось. Никто в меня не выстрелил, или, может выстрелил, но в этой мешанине звуков я этого банально не услышал. В любом случае, в щит не ударила ни одна пуля, и я без приключений добежал до дверей в холодильник, нисколько уже не беспокоясь о том, что тем самым выдам управлению местоположение тайного хода — не до того сейчас. Я рванул дверь на себя, быстро пробежал плюсовую камеру, и проник в минусовую. Пересек и ее тоже, добежал до стены, в которой должна была быть дверь в подземный ход…